Рассвет

ПОКАЗАЛАСЬ В НЕБЕ ТУЧА Показалась в небе туча мрачно – над горою хмурой: будет мелкий дождь тягучий, или веет страшной бурей? Душно, дед! Плохое время – плугом борозды ворочать. И за ним – ты сеешь семя, пот со лба, слезятся очи! Отчего же плачешь, дед мой, ты над бороздами поля: тучи ли страшишься гневной, или чада мрут в неволе? Дед, скажи… Тебя я помню с богатырской статью – смелым; ты пахал, а бабка Стойна, будь земля ей пухом, – пела… Помнишь? – лесом, вдоль оврагов шел я прошлою весною; ты сидел среди юнаков, как отец их с бородою… Вот каким бывал ты с нами! Что ж за мука одолела? Иль не вьется больше знамя, или сердце постарело? «Эх, сынок! Зачем пытаешь? Слышишь, ворон грает в чаще… Ты ступай в село – узнаешь, от какой тоски томящей плачет старый воевода! Там в селе толпа народа собралась, чтоб каждый видел сыновей моих погибель! Там насажены на жерди головы юнаков… Братья предали друг друга смерти – в схватке полегли две рати! Два моих любимых сына спор затеяли бесславный: кто отцовскую дружину поведет, кто будет – главный! Тесны для недружных братьев наши горы стали, значит! И, на головы их глядя, каждый проходящий плачет. Громом, Бог, меня убей ты! Ветер, в пыль меня развей ты! Чтоб не видеть мне на свете, как безумно вдовы, дети у жердей, рыдая, руки тянут к головам убитых; и какие ждут их муки после – сирых, беззащитных.» С неба капли застучали, гуси, утки закричали: веет, веет страшной бурей, – нет, не мелкий дождик будет! Все бегут, что было мо′чи, дед же распрягать не хочет… — Дед, пойдем… – «Постой-ка, сыне, умереть ты помоги мне!»

МОЯ МОЛИТВА Благословен Бог наш… О, мой Боже, правый Боже! Но не ты, который в небе, а во мне живущий, Боже – в сердце и в душе навеки… Нет, не ты, кому поклоны низко бьют попы, монахи, свечи жгут; на чьи иконы паства крестится во страхе; не тот Господ, что из глины создал нас в пресветлом царстве, но оставил неповинно на земле – в позорном рабстве; нет, не тот, кто патриархов, пап, царей помазал властью, а повсюду моих братьев бросил в нищете, в несчастьях; не тот Господ, что внушает бедному – терпеть безгласно и его всю жизнь питает лишь надеждою напрасной; не ты, Боже словоблудных подлецов и злых тиранов, не ты, идол скудоумных угнетателей, душманов! А ты – разума заступник, и защитник всех бесправных, для которых все ж наступит день твоей великой правды! Каждому вдохни, о Боже, веру, что грядет свобода, чтоб боролся кто как может с кровопийцами народа. Укрепи мне руку, Боже, чтоб свое нашел я место средь борцов… И в битве с ложью дай и мне погибнуть честно! Дай же мне, чтоб не угасло буйно сердце на чужбине, голос – не остался гласом вопиющего в пустыне!..

В КОРЧМЕ Тяжко, тяжко! Вина дайте! Спьяну мне забыть бы скоро то, что вы, глупцы, не знаете, где слава, где боль позора! Позабыть о детстве думы, об отечестве печали; тех забыть, что вольный дух мне, дух боренья завещали! Дом забыть и род свой бедный, позабыть, как мать рыдает, – тех, кто и кусок последний у народа отнимает… Богатей хозяин клятый грабит – с «благородной» ложью, и торговец – ради злата, и попы – во славу божью! Грабьте люд голодный, грабьте! Кто мешает вам, невежам! Не восстанут наши братья: все – в руках стаканы держим! Пьем, поем лихие песни и скалимся на тирана; кабаки уже нам тесны – и кричим: «Айда в Балканы!» Но как только протрезвеем, где мы – с клятвами своими?! И смеемся, и немеем перед жертвами святыми! А тиран все злобу тешит и бушует силой черной: бьет, бесчестит, колет, режет наш народ порабощенный! О, налейте! Буду пить я, об одном душой тоскуя: чувства трезвые убить бы, руку размягчить мужскую! Буду пить – врагу ли на′зло, вам ли на′зло, патриоты; светлое во мне угасло, а вы… все вы идиоты!

ХАДЖИ ДИМИТР Живой, живой он! В родных Балканах лежит, вздыхая, на горной круче герой с глубокой под сердцем раной, залитый кровью боец могучий. Свое ружье и обломок сабли он рядом бросил; и силы – тают: не приподняться… глаза ослабли, уста – всю Вселенную проклинают! Солнце расплавленными лучами – в самом зените – сердито печет; жницы в полях запевают печально, и кровь еще сильнее течет! Жатва настала… Пойте рабыни! Песня неволи, сильней раздавайся! Солнце, свети над землею, где гибнет и этот герой… Но, сердце, – мужайся! Тот, кто падет в бою за свободу, не умирает; с ним остаются земля и небо, зверь и природа… И песни о нем в народе поются. Его укрывает от солнца орлица, и волк приходит – зализывать рану… И сокол в небе, вольная птица, на помощь летит к названому брату. Настанет вечер – простор потемнеет, звезды и месяц засветятся в бездне; леса зашумят, ветер повеет – Балканы поют гайдуцкую песню! И самодивы в белых одеждах – юные девы – песнь продолжают… Босыми ногами ступают нежно – тихо героя они окружают. Одна – приложит целебные травы, другая – его окропит водою, третья – с улыбкой милой – украдкой быстро в уста поцелует героя! «Где Караджа? – скажи мне, сестрица… Где и дружина – верные братья? Скажи... Хочу я с ними проститься – душу готов за это отдать я!» Руками всплеснут прекрасные девы – за плечи обнявшись, взлетят они вместе… Летят и поют до утра самодивы – ищут дух Караджи в поднебесье. Яснеет небо!.. Лежит он в Балканах на круче… И кровь героя течет. Волк ему лижет лютую рану, а солнце снова печет и печет!

ПОСЛАНИЕ (св. Тырновскому) Пастырь народный! Святой владыка! Ныне пою тебе, отче, славу: достоин ты возглавлять поелику и не епархию, а державу. Но – человек религии, веры – все-таки знать хочу, между нами: попик-то наш, однако, был в церкви в сан возведен… или в хамаме17 ? Ведь языками в селе болтают, мол, в Эски Захре проездом – точно! – попа иль дубину – того не знают – в банях его посвятил ты, отче… 17 Хамам - турецкая баня.

Модест Петрович Мусоргский Великий русский композитор Модест Петрович Мусоргский известен своими операми, фортепианным циклом «Картинки c выставки», песнями и романсами, вокальными циклами, симфоническими произведениями. В своем творчестве он достиг вершин в русском и мировом реалистическом искусстве. Википедия Уикипедия Сайт «Мусоргский» Аудиозаписи на сайте «Мусоргский»: Опера «Борис Годунов» (1949 г., Хор и оркестр Большого театра, Москва) Опера «Хованщина» (1949 г., Хор и оркестр Большого театра, Москва) Песни и романсы. Симфонические произведения Аудиозаписи на сайте «Погружение в классику»: «Хованщина» (Хор и Оркестр Софийской национальной оперы) (с участием Николая Гяурова) «Сорочинская ярмарка» «Борис Годунов» (1952 г., Парижский русский хор, Париж) (c участием Бориса Христова, Николая Гедды) Аудиозаписи произведений М.П. Мусоргского на сайте «Архив классической музыки» Аудиозаписи на сайте Аркадия Чубрика: «Картинки с выставки» (фортепиано, исполняет В. Горовиц) YouTube «Борис Годунов» (1978 г., Хор и оркестр Большого театра, Москва) http://www.youtube.com/watch?v=1roqjdKTNfE, http://www.youtube.com/watch?v=XbFqeH62xeA, http://www.youtube.com/watch?v=ng5JJ8wDl68, http://www.youtube.com/watch?v=2lGx5BG_AZ8, http://www.youtube.com/watch?v=v3Fm135Trxs, http://www.youtube.com/watch?v=xSYyGLiiIOQ, http://www.youtube.com/watch?v=V53FGxmpYPI, http://www.youtube.com/watch?v=Yts2a27c5u0, http://www.youtube.com/watch?v=W9hrIsVQHAc, http://www.youtube.com/watch?v=TNLXEMxQKIo, http://www.youtube.com/watch?v=HmN9_yJeI-I, http://www.youtube.com/watch?v=pCaG8ZVhnHU, http://www.youtube.com/watch?v=sxasvf2nvA4, http://www.youtube.com/watch?v=iDxwSm1EfI8, http://www.youtube.com/watch?v=1zHMt4sYEBg, http://www.youtube.com/watch?v=Cv2JPn5qNL4, http://www.youtube.com/watch?v=_z8XyadociQ, http://www.youtube.com/watch?v=vILhnfR6Y74, «Хованщина» (1979 г., Хор и оркестр Большого театра, Москва) http://www.youtube.com/watch?v=MhaBGrrPo0g, http://www.youtube.com/watch?v=uajP2wB1u-E, http://www.youtube.com/watch?v=E6yL1AXm1Xs, http://www.youtube.com/watch?v=-OduS1PYpMA, http://www.youtube.com/watch?v=y7hnONqGPMo, http://www.youtube.com/watch?v=688W8MPEp58, http://www.youtube.com/watch?v=V9BAcgKIBqc, http://www.youtube.com/watch?v=iCruqWsYj2k, http://www.youtube.com/watch?v=pQJ_HBRR2mc, http://www.youtube.com/watch?v=Ftcjy16HBQY, http://www.youtube.com/watch?v=T1S9TctwUGk, http://www.youtube.com/watch?v=SEmDycVc56w, http://www.youtube.com/watch?v=mQn0A2Hfp7I,

ЗАЧЕМ? Зачем и сам я не поэт Пишурка10? Эх, уж как бы вам большую оду навертел на веретенце бабкином! Зачем и сам я не поэт Сапунов11 третий! Сыто я запел бы, я воспел бы лошадей митрополита! Но зачем я не Владикин12? Чудную бы создал драму – о мышах и о лягушках в битве их с царем Раданом. Зачем я и не Войников13, выдающийся писатель; составлял бы и молитвы – да услышит царь создатель! Зачем я и не Пырличев14? Перевел бы Илиаду; но переводом, за который и побить меня бы надо. Но зачем я не Славейков15, чтоб в слезах поведать люду: «Не поется, не смеется мне, дальше только блеять буду»? Но зачем я и не Вазов16? «Веру» бы воспел под солнцем – в то, что станет волк овцою, а певцы – подобны овцам! 10 Крыстьо Пишурка (1823 – 1875) – учитель и деятель просвещения; автор многих лирических и переводных стихотворений, лишенных поэтических качеств. 11 Константин Сапунов (1844 – 1916) – театральный деятель, с неуспешными стихотворными опытами. 12 И.С. Владикин – автор малохудожественных исторических произведений. 13 Добри Войников (1833 – 1877) – первый болгарский драматург, автор ряда драм и комедий. 14 Григор Пырличев (1830 – 1893) – писатель и переводчик. 15 Петко Рачев Славейков (1828 – 1895) – известный болгарский просветитель и поэт. Ботев относился с неприязнью к душевным колебаниям и дуализму Славейкова. 16 Иван Вазов (1850 – 1921) – классик болгарской литературы. Ботев осмеивает одно из стихотворений Вазова «Моя вера».

ПАТРИОТ Патриот… Готов и душу за науку, за свободу он отдать, но только, братья, душу не свою, – народа! Каждому помочь готов он – коль вознаградят, заметьте: человек он – что поделать, – душу продает за деньги. Он христианин хороший, к литургии ходит честно, но и в церкви – потому что для торговлишки полезно.. Каждому помочь готов он – коль вознаградят, заметьте: человек он – что поделать, – и жену отдаст за деньги. Добрый сердцем – не оставит бедняка и сиротину; но не он вас кормит, братья, – на него вы гнете спину! Каждому помочь готов он загребущими руками; человек ведь – что поделать… Съест себя он с потрохами.

ГЕРГЬОВДЕН9 «Паситесь, мирные народы! Вас не разбудит чести клич; К чему стадам дары свободы? Их должно резать или стричь.» А.С. Пушкин Ликуй, народ! Хвалебною речью пребудь и с Богом и с государем! Нынче Гергьовден. Так стадо овечье движется, блея, вслед за овчаром, когда этот царь, умом недалекий, как все земные владыки, – небыстро ведет отару с посохом легким и с умными псами – вроде министров: хотя без портфелей и без зарплаты, служат царю и верой и правдой… «В чести, – скажу я, – живет овца-то на зависть – лучше народа, пожалуй!» Ступают овцы огромной отарой с ягнятами – ковыляют без жалоб: под нож отправляется все, что не старо… Святой Георгий – божий разбойник, бездушный, глупый, сгнивший покойник требует жертвы? Овчару так надо, глоткам несытым, святошам нетрезвым… Разве не так же царь от народа требует жертв – своим гнусным гаремам и тем, кто глумится, народ, над тобою; потом и кровью платишь, и даже танцуешь ты, получая побои! Вот – и богатый, и бедный каждый и пьет и поет, похвал не жалея – с попами, с Богом и с государем… Ликуй, народ мой! Так овцы блеют, ступая с псами вслед за овчаром. 9 Гергьовден – Юрьев (Егорьев) день – праздник в честь святого Георгия Победоносца, 6 мая; в Болгарии официальный день пастуха-овчара. Одним из основных эпизодов праздника на Балканах было принесение в жертву ягненка.

ЕЙ Спрашиваешь, почему ночью к дому твоему приходил, как вор, как тень, – прыгнул я через плетень… Я не старый, как твой муж, – вижу в темноте ночной; и со мною острый нож на ремне – товарищ мой. Ночь была и тьмы темней, я прокрался, будто змей; спало все глубоким сном, с мужем спали вы вдвоем. Я засел в саду и сжал крепко рукоять ножа: думал, выйдет он во двор – буду на расправу скор. Видел, как горит свеча в доме; а в своей груди чувствовал: так горяча ярость, что не остудить… И следя за огоньком, долго я сидел… Потом поредела ночь, и мгла предрассветная легла. Соловей запел, зарю величая… И – смотрю: чья-то голова в окне… Чей-то смех летит ко мне. В тот же миг тебя узнал и опомнился… Сказал соловью: «Еще придем!..» И – исчез я за плетнем. Вот зачем, душа моя, приходил я в темный час: пусть умрет один из нас – или муж твой, или я!

СТРАННИК Странник, торопись вернуться к дому отчему, – увидишь: рядом хороводы вьются; в хоровод войдешь и – выйдешь… «С возвращеньем!» – дети скажут, девки юные, старухи… Девушки постарше – пляшут на засевках у подруги. Что ж! Выходит за другого та, что ты любил когда-то… И тебя полюбят снова – не кривой ты, не горбатый. А навстречу мать седая со слезами выйдет к сыну: «Дождалась! – запричитает. – Сын родной пришел с чужбины!» Припадет к тебе плечами – нежно старую обнимешь и поймешь ее печали, и слова простые примешь. Но не плачь ты о невесте, не вернуть ее обратно; ждут тебя другие вести об отце, о милых братьях. Турки, знай, отца убили; двое братьев затаиться не сумели – оба сгнили заживо в сырой темнице… Что ж! Но ты-то жив сегодня, – думать об отцовстве должен: милостив и добр Господь твой – даст тебе и род продолжить. Плачешь все же… Будь мужчиной! Слезы – это дело женщин и униженных судьбиной, – ты ж не слаб, не покалечен. Лишь скажи: «Помилуй, боже!» Поклонись попам в надежде… Созови гостей побольше, снова будь таким, как прежде! В жены выбери любую: хоть с достатком, хоть – красотку; народи детишек уйму и корми – трудом и потом… Вот, – глупец такой хорошей участи от жизни ждет… И никто не спросит: кто же – человек он или скот!

БОРЬБА В скорбях, в неволе проходит юность, кровь закипает, горько волнуясь. Не видит ум в этой мрачной доле: идет навстречу добро ли, зло ли… Душу воспоминания давят, злобная память их повторяет; сердце – любовь и веру теряет, и нет надежды очнуться заставить честных людей в их сне беспробудном! Честный слывет у нас полоумным, но каждый везде глупца превозносит: «Богат!» – говорят… Никто ведь не спросит, скольких – живыми сжег ради злата, сколько сирот без хлеба оставил – и перед богом в храме лукавил лживой молитвой, лживою клятвой… В почете он – мироед, мучитель: служат попы ему честь по чести, кланяется дикарь учитель… И рассуждают с газетчиком вместе, что страх Господний и есть начало всякой премудрости… Это сказала стая волчья – в шкурах овечьих, чтоб заложить в основы – навечно – лжи освященной… и бросить в оковы разум, искать свободу готовый! Царь Соломон, тиран развращенный, в райские кущи давно возвращенный, посеяв святость в притчах премудрых, сказал и глупость – для разумом скудных; и мир живет, ее повторяя: «Господа бойся, чти государя!» Священная глупость! С нею веками разум и совесть борются смело; в муках, в неволе борцы погибали, но что, скажи, могли они сделать! Мир, к хомуту на шее привыкший, принял тиранство посланным свыше; в страхе железную руку целует, лживые речи слушает с верой: побои терпи, возражать не смея, – кожу пускай сдерут с тебя звери и кровь до капли высосут змеи, – только на бога надеяться можешь: «Боже, помилуй – ибо я грешен!» – верь и молись, да услышит твой боже, ведь терпеливый будет утешен… Рабство и ложь на земле этой тленной царствуют вечно… Их видят воочью за поколеньями поколенье так же, как – день, сменяемый ночью. И в этом царстве грешном, кровавом, в царстве разврата, слез и позора, в царстве скорбей и зла безотрадном – борьба, не стихая, бушует… И скоро наступит ее священный конец… Мы крикнем: «Хлеб – или свинец!»

СБЕЖАВШАЯ Слышится кавал с поляны у дубравы… Шагом быстрым за водой идет Стояна молодая – с коромыслом. А жена отцова брата злобно голосит из сада: «Ты с ума сошла, Стояна! Почему идешь так рано? Я – с тобою… Погоди-ка!» К матери бежит… И криком жалуется на Стояну: мол, сбежала на поляну… Вот под крышею чердачной выглянула мать в оконце: ахнула, забилась в плаче, увидав, как знамя вьется, на ветру алеет – там, где в круг сошлись бойцы – дружина; а Стоянка в белом платье уж в объятьях у Дойчина… Как увидел он подругу – по тропе спешащей к кругу, сам навстречу быстрым шагом вышел и сказал юнакам: «Эй, дружина, станьте рядом! Вот она – моя отрада, вот моя лесная птица; я хочу на ней жениться!» И пошел к Стояне – весел, молод, – поводя плечами; из винтовки в поднебесье грянул, милую встречая. В воздух залпы загремели на засевках7, и запели песню все юнаки вместе; и Дойчин обнял невесту. Горько плачет мать Стояны от дочернего обмана, проклинает дочь, судьбину, шлет проклятия Дойчину. «Чтоб ты света не видала, дочь неверная, от тягот! Там, где сядешь, – чтоб не встала, чтоб совсем слегла ты за год! Чтоб тебя хвороба сгрызла, дочка, – злая хворь убийца, и Дойчин твой чтоб не скрылся от цепей и от темницы! Чтобы твоего юнака завтра посадили на кол: ухмыльнется вот поди он и тебе... и самодивам8! Твоего он сделал брата гайдуком, немилым богу; и тебя сманил в дубраву, чтоб забыла в дом дорогу!» Крики те – сквозь сон услышал и отец Стоянки старый: удивился он и вышел, и по лбу себя ударил. Но лишь увидал Дойчина, дочку милую и сына, бороду помял седую – крикнул в сторону лесную: «Ой ты, мать лесная сила, столько лет меня кормила, старого бойца, в дубравах – и моих юнаков бравых! Мы твои, дубрава, дети! И покуда солнце светит и поет лесная птица, это знамя будет виться!» 7 Засевки – свадебный обряд. 8 Самодива – лесная русалка.

ГАЙДУКИ Отец и сын Эй, дед, заиграй на кавале2, а я запою за тобою о гайдуках, о юнаках, о воеводах старинных – песню о страшном Чавдаре, о воеводе Чавдаре, сыне Петко Страшника! Чтоб слушали девушки, парни на праздниках и посиделках, юнаки в горах лесистых, мужчины в корчмах прохладных: каких сыновей рожала, рожала, рожает и ныне юнацкая мать болгарка; каких героев кормила, кормила, кормит и ныне земля красивая наша! Эх, дедушка, мне надоело песни любовные слушать, а петь самому о невзгодах, ярме сиротском – бедняцком да о своих печалях, печалях, горестях черных! Тяжко мне, дедушка, грустно, но ты заиграй – не бойся, – рожден я с сердцем юнацким, с голосом медным загорским3; и если никто не услышит, песня моя пронесется вдаль по лесам, по оврагам – дубравы ее подхватят, вторить ей будут овраги… Вот и уйдут печали, дед, – отхлынут от сердца! Кто терпит ярмо – пусть терпит, – разве скажу: это – горе? Юнак ярма не выносит – но повторять буду снова: счастлив тот, кто умеет за честь постоять и за волю: добром – за добро ответить, встретить ножом – злодея, – а я позову свою песню! I Кто же не знает Чавдара, о воеводе не слышал? Хозяин-богач кровопийца, турецкие ли сердары4? Овчар ли на выпасах горных, или бедняк голодранец? Чавдар воевода дружину водил двадцать лет за собою, и был гайдук этот страшен для мироедов и турок; но для бедного люда крылом был Чавдар воевода! За это поют ему песню на Страндже-горе чащобы, травы на Ирин-Пири′не; звонкий кавал подпевает от Сербии до Цариграда и жница голосом ясным – до Беломорья с Дуная, с тех ли полей Румелийских… Один был Чавдар воевода – один у отца и мамы, один – у верной дружины… Смалу без матери жил он и без отцовской заботы, жил без сестры и без братца, без родичей… Только и было, что – дядя, богач кровопийца, да девятеро – дружина!.. Мальцом двенадцатилетним отдала его мать в овчары, ходить по чужим порогам – хлебом чужим кормиться; недолго с жизнью такою сердце Чавдара мирилось! Что он мог заработать? Для матери тяжкий гостинец – слова ядовитые эти: «Зачем продала меня, мама, в чужое село батрачить, прислуживать овцам и козам, чтоб люди чужие смеялись и мне в глаза говорили: отец у меня – воевода, с такой большою дружиной, что три округи боятся, Стара Планиной5 владеет… А я оставлен у дяди – у этого мироеда! – нянчить его ублюдка; терпеть каждый час его ругань, что, дескать, сам я волчонок и человеком не стану – сгнию в глубокой темнице, и будут на Кара-баире6 белеть на колу мои кости!.. Черное сердце у дяди, злое, – скажу тебе, мама! Жить у него не останусь – нянчить его ублюдка, искать его коз шелудивых, – пусть жрут их псы и сороки! Лучше к отцу пойду я, к отцу – в Стара Планину; отец пусть меня научит делу, какому захочет…» Услышала мать – пошатнулась, и лег ей камень на сердце: смотрит в сыновние очи, в черные очи большие, гладит кудри Чавдара и, бедная, плачет-рыдает… Чавдар испуганно-робко взглянул и сам прослезился, – спрашивает: «Скажи мне, мама, о чем твои слезы? Неужто отца схватили, схватили или убили, и ты, родная, осталась беспомощной, бесприютной?» А мать обняла Чавдара и в очи поцеловала, сказала ему со вздохом: «Чавдар, о тебе я плачу, о сыне своем любимом, о милом сыне пригожем: один у меня ты, милый, еще неразумный, малый, а говоришь плохое… Как оторвать мне от сердца тебя, сынок… Ведь пойдешь ты с отцом – по тропке гайдуцкой! Вчера порою ночною спросить о тебе приходил он: судил-попрекал меня строго, что я отдала тебя дяде, а не к нему отослала – чтоб видел, какой пригожий сын молодец подрастает; а он уж решит, мол: отправить грамоте книжной учиться иль гайдуком тебя сделать, вести по горным чащобам… Настрого мне приказал он тебя проводить в воскресенье к месту гайдуцкого сбора… Пойдешь ты, любимое чадо, Чавдар, единственный сын мой! Завтра к отцу отправляйся, но я тебя заклинаю: если мила тебе мама, плачем проси, мое чадо, отца, чтоб не брал в дружину, а подальше отправил грамоте книжной учиться – чтоб слал ты матери письма, на заработки уехав…» Вот радость: Чавдар аж подпрыгнул, узнав, что к отцу пойдет он и гайдуков-юнаков страшных – увидит на сборе!.. А мать его в муке-печали обняла милого сына – заплакала, зарыдала… 2 Кавал – вид свирели. 3 Загорие – область в Болгарии. 4 Сердар – турецкий военачальник. 5 Стара Планина – горный массив. 6 Кара-баир – буквально – Черный холм.

НА ПРОЩАНИЕ в 1868 г. Не плачь, мать моя, не горюй, что я пошел по гайдуцкой дороге – гайдуцкой, бунтарской, тебя горемычной оставил оплакивать первенца сына! Но, мама, кляни-проклинай турецкую злую неволю, которая нас молодыми изгнала жить на чужбине – в горечи горькой скитаться без ласки, любви, без привета! Знаю, болит твое сердце, что, может, ах, завтра погибну, когда перейду я с дружиной чрез тихий белый Дунай! Но что поделать, скажи мне, коль ты родила меня, мама, с мужеским сердцем юнацким; и не дает это сердце смотреть, как беснуется турок в моем отеческом доме, там, где меня ты, родная, своим молоком кормила; там, где любовь моя первая, подняв свои очи черные их с нежной тихой улыбкой впивала мне в сердце скорбное; там, где отец мой и братья в тоске обо мне почернели!.. Ах, матушка – мать юнацкая! Прости и прощай! Уже я несу на плече винтовку, спешу на голос народный – против врагов безверных. За милое, за дорогое, за мать, за отца, за братьев сойдусь я в схватке с врагами, а там… что сабля покажет и честь, и сила юнацкая! Когда же услышишь, матушка, что в воздухе пуля пропела, в село юнаки вступают, – ты выйди, родная, – спроси их, где твое чадо осталось? И если тебе ответят, что пал я, пулей пронзенный, не плачь и тогда обо мне, не слушай и тех, кто скажет: «Пропащим был человеком»; но, матушка, в дом возвратись и все расскажи от сердца братьям моим малолетним: пусть помнят они и знают, что и у них был старший брат – но в бою погиб он, ибо не мог склониться, спину согнуть перед турком, смотреть, как народ страдает! Скажи им, мама, – пусть помнят, пусть помнят меня… Пусть ищут белое тело – на скалах, на скалах, гнездовьях орлиных, в земле – мою черную кровь, в земле, матушка, черной! Дай бог, чтоб нашли винтовку, винтовку, матушка, саблю; и там, где встретят душмана, пусть пулей его приветят, а саблей острой пригладят… Но если, мама, не можешь, жалея их, сделать и это, – пускай соберутся девицы на хоровод перед домом, придут и мои погодки, придет и любимая в скорби, – ты выйди тогда – послушай, послушают пусть и братья мою юнацкую песню – за что и как встретил гибель, слова какие сказал я пред смертью и пред дружиной. Грустно смотреть будешь, мама, на хоровод, на веселье; когда же встретишься взглядом с моей невестой красивой, вздохнут тяжело-глубоко два милых мне женских сердца – ее… и твое, родная! И две слезы упадут на грудь молодую и старую… Но это братья увидят, мама, а вырастут – станут, как старший брат: так же сильно любить будут и ненавидеть. Если же, мать моя – матушка, дойду живым и здоровым, живым и здоровым – со знаменем, с дружиной смелых юнаков, статных, в одеждах военных, со львами златыми на шапках, с винтовками за плечами и с саблями-змеями сбоку, о… тогда, мать юнацкая! О, любовь моя милая! Цветы в саду собирайте, нарвите плюща и герани, несите венки и букеты для наших голов и ружей! Тогда – иди ко мне, матушка, иди с венком и букетом; приди и меня обними, к челу губами прильни – с двумя словами заветными: свобода и смерть юнацкая! А я обниму невесту кровавой рукой за плечи – пусть слышит, как сердце юнака бьется в груди, клокочет; плач – оборву поцелуем, губами ей высушу слезы… Что ж, тогда… Мама, прощай! Ты, милая, не забывай! Идет, выходит дружина, путь этот страшен, но славен; могу молодым я погибнуть… но… мне довольно награды – остаться в слове народа: он умер, бедняга, за правду, за правду и за свободу…

МОЕЙ ПЕРВОЙ ЛЮБОВИ Забудь ты о песне любовной – избавь мое сердце от яда; я молодости не помню, хоть молод… И – рыться не надо во всем, что и чуждым мне стало, и в горечи жизнь растоптала. Забудь меня – плакать готовым о милом: о вздохе, о взгляде… Рабом был – цепями окован: улыбки одной твоей ради, безумец, весь мир мог презреть я и душу унизить в то время! Забудь и былые безумства – угасла любовь, позабылась; пробудишь ли прежние чувства в груди, где лишь скорбь поселилась; коль ранами сердце покрыто и – злобное – злобой обвито! Ты – юная, голос твой – чудо! Но слышишь ли песню лесную? А – плач угнетенного люда? О голосе этом тоскую… Влечет меня горькой любовью туда, где все залито кровью. Оставь ядовитые речи! Послушай, как стонут дубровы, как древние бури рокочут, являя нам – слово за словом – о времени старом сказанья и песни о новых страданьях. Запой же и ты – об утрате, о том, что душа не забыла, как брат продает своих братьев, как молодость гибнет и сила; как плачет вдова; как сурова жизнь – к детям голодным, без крова! Запой – иль умолкни! Опомнись! Ведь сердце трепещет и рвется наружу… Там властвует горесть, земля и гудит и трясется от криков ужасных и злобных и песен смертельных, надгробных. Там… ломятся ветви от бури, а сабля венцом их свивает; там бездны распахнуты хмуро, свинцовые зерна летают; смерть манит улыбкою милой, и сладкий покой – за могилой. Ах, эту улыбку и пенье чей голос явить мне посмеет? Чтоб пир я кровавый затеял, когда и любовь онемеет. И сам запою – вот тогда-то о том, что мне любо и свято!..

ДОЛЯ Мы братья с тобою по чувствам, одни у нас мысли, заветы; и верю, что нам не придется раскаяться в мире за это. Добро или зло мы творили – потомство пусть судит по чести; сегодня – вперед – твердым шагом пойдем – рука об руку – вместе! В пути были спутники наши и бедность, и скорбь на чужбине, но мы их по-братски делили, разделим же снова и ныне… Разделим людские укоры, насмешки глупцов… И – с тобою все стерпим, но, знаю, не охнем под тяжкою мукой любою. И наших голов не преклонят ни страсть, ни мирские кумиры; что было на сердце – раскрыли печальные наши две лиры… Вперед же – как чувствуем, мыслим! Чтоб нам напоследок посметь исполнить заветное слово – на смерть, брат, пойдем мы, на смерть!

ЭЛЕГИЯ Народ мой бедный, скажи, скажи мне, кто тебя в рабской люльке качает? Тот, кто распятого Божьего сына ударил в ребра, зверски пронзая? Тот ли, кто все тебе напевает: «Терпи, и душу спасешь для рая!»? Он… или некий его наместник – сын ли Лойолы, брат ли Иуды, предатель верный, новый предвестник страданий для бедняков поникших? Иль кырджали′я1 безумный, лютый, продавший брата, отца убивший?! Кто же? – ответь. Но молчит народ мой! Гремят оковы глухо, и страшно, не слышен за ними голос свободный; лишь мрачно народ головой качает, видя скотов – избранников важных, в костюмах, в рясах – слепцов с очами… Со лба народа течет рекою кровавый пот на камень надгробный; крест вонзен прямо в тело живое, обглоданные ржавеют кости; народную кровь пьет удав огромный, пьют и свои и чужие гости! А раб все терпит… И мы, немея, не зная срама, считаем время с тех пор, как носим хомут на шее и в цепи закована жизнь народа, считаем… верим в то скотское племя и ждем, когда же придет свобода! 1 Кырджалия – член турецкой бандитской организации, жестоко преследовавшей христианское население. (Здесь и далее – примечания переводчика.)

БРАТУ Тяжко, брат, живется – душно между твердолобых, глупых; пламя мне сжигает душу, буйно сердце – в ранах лютых. Верен отческому краю, помню о его заветах; но себя я, брат, теряю, дурней ненавидя этих. Мрачны мысли и мечтанья – распинают душу, гложут; ах, и кто же мне в страданье руку на сердце положит? Рядом никого! Не знает сердце радости, свободы; бьется и себя терзает, слыша всюду плач народа! Часто, брат, я плачу втайне над его глухой могилой; но и что мне чтить, не знаю, в жизни злобной и постылой? Нечего! И – без ответа зов высокий, благородный… Да и ты не слышишь этот голос Божий – плач народный!

МОЕЙ МАТЕРИ Ты ли, родная, так грустно пела, ты ли три года кляла-жалела, что стал скитальцем, – душой отчаян, и ненавистное ей встречаю? Пропил ли я отцово наследство, тебя ли ранил в самое сердце, но юность моя зеленая сохнет, сохнет и вянет – кровью исходит! Видят мои товарищи: с ними смеюсь, веселых слов не жалея; но им невдомек, что уже я тлею, что юность мою обжигает иней! Откуда знать им? Ведь нет и друга такого, чтоб я ему поведал мечты и мысли, любовь и муку – какие душу терзают беды. Ты мне – любовь и вера, как прежде; кроме тебя – никого, родная; но и тебя любить нет надежды: сердце уже горит, догорая! Как я мечтал, что с тобой однажды счастье и славу увидим, мама: чувствовал силу – хотел и жаждал… Но всем желаньям готова яма! Живу одной надеждой последней: упасть в твои родные объятья, чтоб сердце буйное – матери бедной выплакало свои несчастья… Отца и сестру и братьев милых хочу обнять без тоски и злобы, а там – и кровь пусть застынет в жилах, пускай сгнию я во мраке гроба!

О Ботеве… Скалистые, поросшие густыми лесами, могучие горы над болгарским городом Враца… “Враца дето гарга не каца…” (“Враца, где галка не садится”) – с ироничной улыбкой произнесет известную поговорку нынешний болгарин; но кто-нибудь и добавит ее вторую часть: “Защото орел гнездо вие!” (“Потому что орел гнездо вьет!”). И – будет в этих словах и сила, и осознание высоты. Врачанский балкан1 – отроги массива Стара Планина – крутые склоны, отвесный серо-белый известняк, тянущиеся к небу стволы деревьев; дыхание мужества… Хорошее место, чтобы родиться на земле, и, наверное, прекрасное – чтобы достойно встретить смерть. Здесь под вершиной Камарата в 1876 году вступил в бой с турками и умер великий сын Болгарии, один из тех героев, о которых всегда будут помнить люди, – поэт Христо Ботев. Ему было 28 лет. Ботев написал только два десятка стихотворений, но этого оказалось достаточно, чтобы имя его гордо звучало среди имен лучших поэтов всех времен и народов. “Настанет вечер – простор потемнеет, звезды и месяц засветятся в бездне; леса зашумят, ветер повеет – Балканы поют гайдуцкую песню!” – эта ботевская строфа неоднократно цитировалась во многих странах как одно из высочайших достижений мировой поэзии, рисующих картины природы. Величие человеческой души, ее стремление к свободе, любовь к своему народу и боль за него – мощно и ярко отразились в поэтическом творчестве Христо Ботева. Его жизнь стала подвигом и сплавилась со стихами. Поэт родился в 1848 г. в семье школьного учителя в городке Калофер, в порабощенной Османской империей Болгарии. Детство и юность его проходили с болезненным ощущением атмосферы гнета и общественной несправедливости. “Я молодости не помню, хоть молод...” – говорит он об этом времени. И в другом стихотворении: “…юность моя зеленая сохнет, сохнет и вянет – кровью исходит!” В 16 лет Ботев уезжает в Одессу, чтобы продолжить свое образование. Учится в гимназии, затем в Одесском университете. Учительствует в бессарабском селе Задунаевка. Русская культура, русская классическая литература стали частью души поэта. На помощь России в борьбе против османского владычества надеялся и он, и его товарищи по революционному движению. Ненадолго возвратившись на родину, Ботев вынужден был эмигрировать в Румынию. Там в эмиграции болгарские патриоты и просветители подготавливали национально-освободительное восстание. “Не плачь, мать моя, не горюй, что я пошел по гайдуцкой дороге – гайдуцкой, бунтарской, тебя горемычной оставил оплакивать первенца сына! Но, мама, кляни-проклинай турецкую злую неволю, которая нас молодыми изгнала жить на чужбине – в горечи горькой скитаться…” – пишет поэт в стихотворении “На прощание в 1868 г.” Ботев переезжает из города в город. Бедствует, безуспешно – из-за нехватки средств – пытается завершить свое университетское образование, работает то печатником, то школьным учителем… Сотрудничает с эмигрантскими революционными изданиями, где и появляются его стихи и публицистика. Арестован и на три месяца попадает в тюрьму за конспиративную деятельность. Издает собственную сатирическую газету “Будильник”. В 1875 г. выходит из печати первая и единственная прижизненная ботевская книга в совместном издании “Песни и стихотворения Ботева и Стамболова”. Тогда же Ботев печатает “Настенный календарь на 1876 год” с последним своим стихотворением “Повешение Васила Левского”, которое начинается трагическим мощным запевом: “О милая Родина, мать святая, о чем так горько, так скорбно плачешь? И ты, проклятая птица ворон, над кем кричишь и крыльями машешь?” Но еще раньше Христо Ботев всецело посвящает себя революционной работе. Под его редакцией в Бухаресте начинает печататься газета “Знамя”. Он входит в состав Болгарского революционного центрального комитета, который провозглашает курс на всеобщее восстание. В августе 1875 г. Ботев едет в Одессу, чтобы пригласить воеводу Филиппа Тотю возглавить боевые действия в Болгарии; однако переправа через Дунай срывается… Затем в апреле 1876 г. снова отправляется в Россию – собрать средства для организации боевой дружины. И сам решает стать воеводой. Такое решение не было самонадеянностью. Древний закон материализации гласит, что всякое благо воплощается – волей, любовью и жертвой. Да, поэту не следует брать в руки оружие и вести за собой бойцов… Но – “Если не я, то – кто же?!” Больше было некому… По сути Ботев приносил себя в жертву. А воля и любовь были исконными качествами его сердца. Он провидел свою гибель: “Скажи им, мама, – пусть помнят, пусть помнят меня… Пусть ищут белое тело – на скалах, на скалах, гнездовьях орлиных, в земле – мою черную кровь, в земле, матушка, черной!” Именно так – во Врачанских горах – и закончился его земной путь. Судьбу и подвиг Христо Ботева – среди поэтов – можно, пожалуй, сравнить только с судьбой Джорджа Байрона, который пожертвовал всем своим имуществом, здоровьем, всущности и жизнью во имя освобождения милой его сердцу Греции и в 1824 г. умер в греческом местечке Миссолунги. В мае 1876 г. Ботев прощается с женой, не говоря, куда едет. «Знай, что после отечества больше всего я любил тебя.» – чуть позже пишет ей поэт в своем письме. С двумя сотнями бойцов он поднимается на борт парохода “Радецкий” и заставляет капитана причалить к болгарскому берегу Дуная. Дружина, преследуемая регулярными турецкими войсками, продвигается к горам, где вскоре примет последний бой. Ботев рассчитывал, что Апрельское восстание, охватившее в 1876 г. многие городки и села, и уже почти подавленное турками, вспыхнет с новой силой; что весь народ поднимется на борьбу, и османская власть будет свергнута. Тогда этого не произошло. Но жертвенный подвиг был совершен. И до освобождения Болгарии уже оставалось недолго. “Тот, кто падет в бою за свободу, не умирает; с ним остаются земля и небо, зверь и природа… И песни о нем в народе поются.” – эти строки из стихотворения “Хаджи Димитр” – нерукотворный памятник и самому поэту. Александр Руденко 1 Балкан (болг.) – гора, горы…

Дорогие друзья! С большой радостью открываю тему, посвященную творчеству великого болгарского поэта Христо Ботева. Сердечно благодарю замечательного поэта и переводчика Александра Анатольевича Руденко – он предоставил возможность публикации на форуме книги с его переводами стихотворений Христо Ботева на русский язык. В состав книги «Христо Ботев. Стихотворения» вошли вступительное слово, переводы стихотворений и обзор дат и событий, связанных с жизненным путем Христо Ботева. Книга издана в Москве издательством «СоюзДизайн» в 2008 г. Автор переводов дает необходимые для понимания текстов примечания для российского читателя. При публикации переводов я оставила все авторские примечания (для читателя хорошо знакомого с болгарской историей и культурой необходимость в них может отсутствовать). *** Содержание Александр Руденко. О Ботеве… Поэзия Моей матери Брату Элегия Доля Моей первой любови На прощание Гайдуки Сбежавшая Борьба Странник Ей Гергьовден Патриот Зачем? Послание Хаджи Димитр В корчме Моя молитва Показалась в небе туча Дьякон Васил Левский Повешение Васила Левского Жизненный путь

Юлия Владимировна Друнина Да, сердце часто ошибалось, Но все ж не поселилась в нем Та осторожность, Та усталость, Что равнодушьем мы зовем. Все хочет знать, Все хочет видеть, Все остается молодым. И я на сердце не в обиде, Хоть нету мне покоя с ним. *** Мне дома сейчас не сидится, Любые хоромы тесны. На крошечных флейтах синицы Торопят походку весны. А ей уже некуда деться, Пускай с опозданьем – придет! ...Сегодня на речке и в сердце Вдруг медленно тронулся лед. *** Не бывает любви несчастливой. Не бывает... Не бойтесь попасть В эпицентр сверхмощного взрыва, Что зовут „безнадежная страсть“. Если в душу врывается пламя, Очищаются души в огне. И за это сухими губами „Благодарствуй“ шепните Весне. Няма нещастна любов. Няма... Не се бойте да попаднете в эпицентъра на свръхмощния взрив, който наричаме „безнадежна страст“. Ако разгаря се пламък в душата, огънят ще пречисти душата. С устни пресъхнали за това на Пролетта прошепнете „Благодаря!“ превод на български Весела Кънчева Википедия Стихотворения Юлии Друниной «Мне милее и дороже человека нигде не сыскать...» (Юлия Друнина и Алексей Каплер)

Книги Рудигера Дальке в библиотеке «Куб»: «Болезнь как путь» http://www.koob.ru/dalke_rudiger/bolezn_kak_put «Болезнь как язык души» http://www.koob.ru/dalke_rudiger/bolezn_kak_yazik_dushi

„В сегашната музика на хармонията е изразена цялата съвременна култура с нейния оптимизъм, песимизъм, материализъм, скептицизъм и пр. Иде нова музика. Музиката тепърва има да се развива. Досегашната музика е само предисловие. Бъдещата култура трябва да се създаде по музикален начин. Онези, които са се проявили чрез Бетховен, Бах, Моцарт и др., пак ще се проявят един ден и ще дадат на света нещо много по-хубаво от това, което са дали. Днес няма още условия за проявление на възвишената музика. Не е лесно да се създаде истински гений. За да се роди такъв човек, преди всичко той трябва да има идеално, организирано тяло, да издържа на голямото напрежение на силите, които ще се проявят чрез него. Музиката има смисъл само тогава, когато служи за облагородяване на човека. От външната музика човек трябва да премине в музиката на Космичното съзнание. Който не може да развие музикалното чувство на Космическото съзнание, не може да влезе в Божествения Свят. Бог сега ще вдъхне дихание на Живот чрез ушите. Затова всички хора трябва да се научат да пеят.“ „Музиката иде от Невидимия Свят да помага на човечеството. За в бъдеще хората ще се раждат с развита музикална способност. В миналото не е имало такава музика както сега. В музиката на латинската раса е проявен женският принцип, в тази на англосаксонците е проявен мъжкият принцип. В музиката на славянската раса е проявен пак женският принцип, само че в по-високо поле. Славяните са музикални. Понеже са минали през много ограничения, в песните им е изразено тяхното страдание и те го приемат с надежда и възход. Когато пееш песните на един народ, трябва да разбираш епохата, когато са били създадени. Русите, както и българите, са претърпели много страдания и това е отразено в някои от песните им. Музикалният век иде. Славянството ще даде нов подем на музиката. То носи по-добра "глина", от която могат да се направят по-добри грънци.“ Из „Изворът на доброто“ („Бъдещата култура“)